На табло погасло расписание.
Цифры отключились от сети.
"Граждане-товарищи, внимание:
Впереди закончились пути.
Отойдите от окна, пожалуйста,
Видите, безмолвствует народ.
Он теперь другой народ, безжалостный.
Здесь не семьдесят девятый год".
Как же так? А кто же мы и где же мы?
Почему так пусто во дворе?
Я одна иду по снегу свежему,
Шарфиком прикрывшись, в ноябре?
И, зажав в ладошке крепкой варежки,
Клёшем подметаю тротуар,
И колечко покупаю с камешком
В лавке под названьем "Антиквар"?
Ничего в нем нету антикварного —
Зеленеет камешек стеклом.
Но колечко, как кольцо бульварное,
Дышит мне в лицо весны теплом.
Кашляют автобусы моторами.
Слева от прохода, ряд седьмой,
Проступает рожица, которую
Рисовала на стекле зимой.
Я еще ни в ком не разуверена,
Прыгаю с подножки на ходу.
Неужели, это я уверена:
Где не проплыву — пешком пройду?
Неужели, поднималась, падая,
Словно императорский курьер?
Качественней всех "Шанелей" с "Прадами" —
Сделанная я — в СССР.
Неужели, мальчик ветром шквалистым
Унесён в пятидесятый класс?
Может, помнит он, как целовались мы?..
Если этот мальчик жив сейчас.
"Граждане-товарищи, в сторонку и
Не мешайте чистить запасной"…
Через сито просочилось тонкое
Время, словно луч — в проём дверной.
За петлёй петля — шарфы развязаны,
Цифры на табло несутся вспять.
Что когда-то было недосказано,
Никогда уже не досказать.
"Граждане-товарищи, внимание:
Ничего не видно впереди.
Поезда идут по расписанию
С семьдесят девятого пути".