Самое тёмное время – перед восходом,
Сонное солнце почти готово к прыжку.
Звуки ушли без меня, я стою у входа.
Надо бы выйти, пока не снесло башку.
В ящике справа гвозди лежат, отвёртки,
(Думаю не о главном, и странно самой)
В правом кармане пальто шелестит обёртка
От леденца, что съеден прошлой зимой.
Надо бы плакать, скулить недобитым зверем,
Хлопать дверьми, тебя проклинать и ночь,
Можно еще метаться от окон – к двери
И в порошок все письма твои толочь.
Писем, конечно, нет, тех, на белой бумаге.
Файлы стереть из компьютера – нужен расчёт…
Я от двери открытой – стою в полушаге…
Тысячи эсэмэсок твоих – не в счёт.
Бросить пальто, словно шкуру большого зверя.
Только какой из меня кровожадный зверь?
Я – не тебе, я себе, (понимаешь?) не верю,
В то, что сумею так просто захлопнуть дверь.
Эти отвёртки, обёртки и треск винила,
И на столе – тарелки – следы гостей.
Буду себя успокаивать тем, что любила,
Но из спокойных, как я, не сделать гвоздей.
Самое тёмное время – перед восходом.
Звуки унёс с собою последний гость.
Я – в коридоре пустом, я стою у входа
Шляпкой наружу – тобой недобитый гвоздь.