Давай мы с тобою заварим клубничного чая,
Откроем печенья коробку, разделим на части.
Я просто идиоткой себя иногда ощущаю,
Как будто живу на планете с названием "счастье".
Я даже тебя провожаю глубокою ночью
Счастливой улыбкой, легко, в состояньи покоя.
Твой чай недопитый, окурки, конечно, не очень,
Но к ним, все же, ты прикасался своею рукою.
Всё это потом, а сейчас вместе с чаем — варенье
Из черной смородины, густо, на масло с печеньем.
Конечно, идиотка, тебе свое стихотворенье
Читаю и думаю: "Нет никакого значенья".
Ты пьешь теплый чай, внимая моим переводам,
Нет, точно, идиотка, ведь ты же по-русски — ни слова,
Ну, как я могла полюбить — иностранной породы,
И с каждым мгновеньем — влюбляться сначала и снова?
Ты даже гитару мою перестраивать начал,
Тебе так удобней петь блюз середины столетья.
Конечно, идиотка, под эту я музыку плачу,
Ну, точно, попалась в твои синеглазые сети.
Всё это потом, когда солнце завалится набок
И место уступит луне на велюровом небе.
Пусть сами собой все одежды бросаются на пол,
Я счастлива даже, когда ты зовешь меня "бэби".
Конечно же, чай под варенье — предлог и не больше,
Прелюдия к ночи любви и тотальному счастью,
Я буду, наверно, идиоткой, коль вдруг тебя брошу,
Четыре сезона — четыре картежные масти.
Всё это потом, после чая, зимою холодной,
Когда отпадут междометья, как желтые листья,
И пусть за спиной засмеются: "Счастливой быть модно,
Но только безумцы рисуют счастливою кистью".
И снова тебя отпускаю, не ёкает сердце,
Я чаем клубничным с печеньем тебя напоила,
Вареньем приправила счастье, куда ему деться
От этой идиотки, что только тебя и любила?