Я — на фото — с прекрасным бантом,
нет и года, как я живу,
я ещё не пишу диктанты,
я свою начинаю главу,
я глазами смотрю большими
в этот маленький мир вокруг,
я сижу на своей вершине
из сплетённых друг с другом рук,
я еще — в середине мая,
в волосах — золотая масть,
эти руки, я точно знаю:
ни за что не дадут упасть.
Я — на фото — с короткой чёлкой,
то ли девочка, то ли Гаврош,
я снежинкой стою под ёлкой
и не знаю, что это — ложь,
что снежинки, в любом раскладе,
исчезают бесследно, вмиг,
что нельзя написать в тетради
белым снегом на чистовик.
Я — на фото — в воздушном платье,
то ли это летят дома
мне навстречу, в мои объятья,
то ли в воздухе я сама
рассекаю и льды, и тучи,
и приветливы небеса,
впереди будет только лучше,
в двадцать лет не страшна гроза.
Я — на фото — курю, не видя,
что фотограф меня поймал,
то ли кто-то меня обидел,
то ли кто-то меня сломал,
безучастно смотрю под ноги
и не вижу весны вокруг,
кроме пыльной, пустой дороги
и разжатых внезапно рук,
ничего.
Мне на фото — сорок
то ли вёсен среди сорок,
то ли летних скороговорок,
я держу в руке номерок
от пальто на премьеру МХАТа,
я учиться пришла ремеслу
в прошлом веке, давно, когда-то,
и тогда в чемодан на полу
уместилось полжизни сразу:
сладкий дёготь и горький мёд,
стал понятнее смысл фразы:
"Всё, что ищешь, тебя найдёт".
В волосах моих — невидимки,
перечёркнут давно диктант,
проступает пятном на снимке
мой, когда-то прекрасный, бант.