НАСТОЯЩАЯ АРТИСТКА

Мы поехали в Сибирь. Мы – это группа артистов театра «Сатирикон». А «в Сибирь» это – нести высокое искусство в массы. Декабрь 1985 года. В Красноярске концертный зал на полторы тысячи человек – битком. В нашей программе – разные номера. Я пою несколько собственных песен под гитару. Сразу после меня – миниатюра Жванецкого «Школа». В ней я занята тоже, но появляюсь на сцене не сразу, а минут через семь после начала. За эти семь минут мне надо добежать до гримуборной, снять с себя концертное платье, каблуки, надеть школьную форму с белым фартуком, пионерский галстук, белые гольфы, сделать две косички с белыми бантами и выйти на сцену в роли пятиклассницы Парамошкиной.

Сегодня в этом солидном зале мы играем первый из нескольких запланированных концертов. За кулисами стоит местный рабочий сцены, который по команде должен давать занавес. Я – рядом с ним, жду своего выхода. Гитара – в руках, концертное платье – на теле, красивая прическа – на голове. Рабочий, лет шестидесяти с лишним, смотрит на меня, улыбается и говорит:
— Вот, настоящая артистка. Сразу видно. Одета красиво. Туфли с каблуками. С гитарой.

Заканчивается предыдущий номер. Аплодисменты. Объявляют мой выход. Я выхожу на сцену. Пою несколько песен. Аплодисменты. Ухожу со сцены за кулисы и стремглав несусь в гримёрку переодеваться. В спину слышу восхищённый голос рабочего:
— Надо же, настоящая артистка!

У меня семь минут на полное преобразование себя. На сцене уже начинается миниатюра «Школа». Через пять минут я вновь – за кулисами, но уже в школьной форме с косичками и белыми бантами. Рабочий видит меня и шипит:

— Девочка, пошла отсюда. Не видишь, здесь артисты.

— Ну, да, и я – артистка, — говорю я шепотом, — мне сейчас на сцену.

— Какая ты артистка? Ты на себя посмотри. Иди отсюда, говорю, не мешай.

Он отталкивает меня и становится между мной и сценой. Я еще думаю, что рабочий шутит и жду свою реплику, по которой должна выйти на площадку.

— Вы что, меня не узнали? — говорю я полушутливо и подмигиваю ему.

— Пошла вон, девочка, — говорит он чуть громче, — где твои родители?

До моей реплики остаются секунды.

— Отойдите, пожалуйста, — пытаюсь я подойти ближе к сцене, — мне выходить.

— Никуда ты не пойдешь. Я сейчас милицию вызову, — рабочий повышает голос и хватает меня за рукав школьного платья.

Звучит моя реплика. Я пытаюсь вырвать руку, но рабочий, доблестно охраняя священное действо на сцене, держит меня и уже кричит шепотом:

— Ты куда? Брысь отсюда. Здесь настоящие артисты.

Моя реплика на сцене звучит еще раз. Меня охватывает ужас и, каким-то чудом, я змеёй подныриваю под руки рабочего и выскакиваю на сцену. Последнее, что слышу за спиной, отчаянное «куда?»

Отыгрываю миниатюру. Выхожу за кулисы. На меня смотрит бледный, как полотно, рабочий.

— Простите, пожалуйста, — говорит он, — я думал, что Вы – школьница. Я не знал.

— Как же Вы не знали? Я же за десять минут до этого выходила с гитарой и Вы сами сказали, что я – настоящая артистка?

Немая сцена. Рабочий не понимает, о чем речь.

— Не может быть. А чем докажете? – говорит он, недоверчиво разглядывая меня с ног до головы.

— Я сейчас пойду переодеваться в концертное платье для поклона, и Вы меня узнаете. Договорились?

Через какое-то время я вновь появляюсь перед ним в том же концертном платье, в котором пела, вновь – с красивой прической и на каблуках. Рабочий ошарашен.

— Вот, это совсем другое дело, — говорит он, — сразу видно – настоящая артистка.