Он видел женщину-сон,
Не с ним бегущую вдаль,
Он с нею пел в унисон,
Когда застал их февраль.
А гладил женщину-явь
Под отраженьем свечи.
Он, словно скульптор, ваял
Ее в февральской ночи.
Вот только выбрать не мог
Он между явью и сном.
Вчера сменили замок,
Сегодня продали дом.
Он приближался к окну,
Стирал замерзшую вязь,
К незримой женщине-сну
Через года торопясь.
А в дверь стучится вчера,
Но снова не устояв,
Он ночи пьет до утра
И гладит женщину-явь.
Ей с ним опять хорошо,
Уже который сезон.
И он, заласканный, шел
Туда, где женщина-сон.
Пешком готов был и вплавь
Добраться сквозь времена.
Таила женщина-явь
Его от женщины-сна.
И всё прощала, узнав,
И не гнала его вон.
Вторгалась женщина-явь
В его предутренний сон.
Была тиха и нежна,
Его поила вином.
И притворялась она
Незримой женщиной-сном.
Ее просил он: "Оставь",
Глаза скрывая рукой.
Цеплялась женщина-явь,
Чтоб не ушел он к другой.
Потом шептала, обняв:
— Какой же в этом резон?
Он гладил женщину-явь,
А видел женщину-сон.